среда, 29 января 2014
летописец " Hunting words I sit all night."
Утром хотела написать, как ненавижу всё живое и прогрессивное, но по пути домой зашла в аптеку и узнала, что мои лекарства уже там и их можно забирать. И сейчас я люблю весь мир! Люди прекрасны! Солнышко светит! Ветер так чудесно шевелит новые листочки! И даже перспектива работы завтра не вызывает паники и ужаса, ведь потом я смогу вернуться и продолжить увлекательное лежание в постели.
воскресенье, 26 января 2014
летописец " Hunting words I sit all night."
Д. греет изнутри горячая кровь: над городом смыкается зима, а окно его квартирки под крышей распахнуто настежь. На подоконник намело шапку пушистого хрустящего снега, тонкая плёнка льда наросла на стекло и ползёт вверх по чёрной раме, а ему хоть бы что. Даже Антуанетта поборола вечную недоверчивость и забралась ему на плечо, свернулась в воротнике и задремала, погрузившись в свои крысиные сны. Сыплется и сыплется мелкий сахарный снег, медленно дышит ночным воздухом молодой январь, а Д. думает, что скоро переломится зимнее время. Вот что волнует его больше всего сейчас: больше, чем хищные лица ангелов на соборных витражах и Южные Ворота, которые и так все называют Лисьими. Он стряхивает иней с волос и протягивает руку к столу, где под складками шёлка спит в ножнах Джайзель. Ей тоже не страшны морозы. Она видела такие бури и вьюги, которые здешним не чета, и воду, и огонь, и устояла.
- Кто там, Джайзель? - тихо спрашивает Д., - Ты чуешь его?
Нет, не чует: у него мёртвая кровь, безвкусная и прохладная как стоячая вода на дне омута, она не слышит его пульса, где его сердце? Где сердце, в которе она целит? Д. придётся самому искать, Джайзель тут не помощница.
- Он тоже ищет что-то, - понимает Д., - Он потерял что-то, и надеется найти это здесь. А я-то хотел мирной скучной жизни, - он смеётся, и Джайзель смеётся вместе с ним - дробным, сухим, серебряным смехом. Антуанетта фыркает, дуется: она не слышит их беседы, но ей обидно оставаться в стороне. Д. накрывает её горячей ладонью.
***
Мэрилин крепко спит под ворохом одеялам, и видит во сне разноцветные окна и статуи химер, и Мастер Мотыльков улыбается ей с порога.
- Дитя, - говорит он, и его голос льётся мёдом и шёлком, - Дитя, мне нужна твоя помощь. Давным-давно я потерял кое-что драгоценное, и теперь хочу вернуть это.
У него яркие глаза, полные бледного чистого света, мерцающие в полумраке.
- Потерял? - недоверчиво уточняет Мэрилин, потому что не верит таким улыбкам.
- Отдал, - поясняет он, - А в обмен получил великий дар. О, Мэрилин, я дорого за него заплатил!.. но не всё потеряно. Я ещё могу получить обратно то, что было утрачено. И если ты поможешь мне, я исполню твою самую дорогую мечту.
Сердце Мэрилин бьётся так сильно, что пульс гремит в ушах, когда она спрашивает:
- Что же ты отдал?
Он отвечает, и она просыпается с криком, но уже не помнит своего сна.
- Кто там, Джайзель? - тихо спрашивает Д., - Ты чуешь его?
Нет, не чует: у него мёртвая кровь, безвкусная и прохладная как стоячая вода на дне омута, она не слышит его пульса, где его сердце? Где сердце, в которе она целит? Д. придётся самому искать, Джайзель тут не помощница.
- Он тоже ищет что-то, - понимает Д., - Он потерял что-то, и надеется найти это здесь. А я-то хотел мирной скучной жизни, - он смеётся, и Джайзель смеётся вместе с ним - дробным, сухим, серебряным смехом. Антуанетта фыркает, дуется: она не слышит их беседы, но ей обидно оставаться в стороне. Д. накрывает её горячей ладонью.
***
Мэрилин крепко спит под ворохом одеялам, и видит во сне разноцветные окна и статуи химер, и Мастер Мотыльков улыбается ей с порога.
- Дитя, - говорит он, и его голос льётся мёдом и шёлком, - Дитя, мне нужна твоя помощь. Давным-давно я потерял кое-что драгоценное, и теперь хочу вернуть это.
У него яркие глаза, полные бледного чистого света, мерцающие в полумраке.
- Потерял? - недоверчиво уточняет Мэрилин, потому что не верит таким улыбкам.
- Отдал, - поясняет он, - А в обмен получил великий дар. О, Мэрилин, я дорого за него заплатил!.. но не всё потеряно. Я ещё могу получить обратно то, что было утрачено. И если ты поможешь мне, я исполню твою самую дорогую мечту.
Сердце Мэрилин бьётся так сильно, что пульс гремит в ушах, когда она спрашивает:
- Что же ты отдал?
Он отвечает, и она просыпается с криком, но уже не помнит своего сна.
пятница, 10 января 2014
летописец " Hunting words I sit all night."
Немец:
- Сара, кем ты хотела быть в детстве?
Сара, старательно вспоминая нужную конструкцию:
- Когда я была маленькой, я хотела стать принцессой.
Немец, задумчиво глядя в окно:
- Я тоже...
***
А ещё у нас тот старичок, который "не любит помогать людям" потому что "такой уж он человек" (несмотря на подобные выступления, милый и приятный). По своему обыкновению, он поставил в расписание целую толпу французов, а четверть начал жизнерадостным советом прочитать "Дон Кихота" к следующему четвергу и быть в состоянии написать по нему контрольную. Тонкая преподавательская ирония заключается в названии нашего курса - начало английского романа.
- Видите ли, - доброжелательно вещал он, устремив взгляд куда-то в недосягаемые нам высоты разума, - Очень это сложная концепция - возникновения такого жанра, как роман. В сущности, как понять по-настоящему всю значимость, не охватив литературу Франции, Испании, Германии и России?.. Начать, я думаю, следует с "Поэтики" Аристотеля - если кто не читал, то вы сегодня потратьте вечер и хорошенько её изучите...
Как тонко заметила Tsuru, это называется "выучил сербский за два часа".
Этот профессор верит в многогранное образование и традиционные академические устои. Он сам так сказал. После того, как назвал изобретение книжного пресса недавним событием.
***
Не хотелось бы обходить вниманием и других, не менее замечательных преподавателей. Мой безо всяких оговорок любимый профессор, к примеру, находит доброе слово для каждого упомянутого им автора: вот Гильдас, знакомьтесь, студенты, и его агитация за Римскую власть; а это Джеффри Монмутский, который, к слову, любил посочинять, и непонятно, из каких источников брал факты; Спенсер замечет в оккупации Ирландии (но, торопливо добавляет профессор, лично ничего кошмарного не делал). Особенно он не любит Мэлори, которому достаётся на каждом занятии. Теперь я знаю, что тот сидел в тюрьме за какие-то "ужасные преступления", и, кроме того, его "Смерть Артура" не только примитивно написанная, полная повторяющихся деталей и запутанная, но и просто-напросто оскорбительна.
Даже французкий Vulgate заслужил сравнительно мягкую реакцию: всего лишь пару замечаний на тему того, что само собой, эти норманны не поняли величия легенды и свели всё к романсу. То ли дело Мэлори!..
***
Препод по Холмсу особенно запомнился мне вступлением в курс.
- Ну как, - весело сказал он после приветствия, - Получили мой имэйл с расписанием?.. нет? Что ж, я этого и ожидал. Инцидент с осьминогом сегодня утром должен был подготовить меня к этому.
Меня лично ничего не могло подготовить к такому началу курса и его поистине шерлокианской загадочности. Ни до, ни после преподаватель не пояснил свою странную фразу, и тайна осталась покрыта мраком. Я начала подозревать, что в курсе кроется практическая часть, и осьминог - часть какого-то шифра, который нам и следует в качестве экзамена разгадать.
***
Собственно, почему я так люблю учиться. Да примерно поэтому =) где ещё меня будут так развлекать и веселить!
- Сара, кем ты хотела быть в детстве?
Сара, старательно вспоминая нужную конструкцию:
- Когда я была маленькой, я хотела стать принцессой.
Немец, задумчиво глядя в окно:
- Я тоже...
***
А ещё у нас тот старичок, который "не любит помогать людям" потому что "такой уж он человек" (несмотря на подобные выступления, милый и приятный). По своему обыкновению, он поставил в расписание целую толпу французов, а четверть начал жизнерадостным советом прочитать "Дон Кихота" к следующему четвергу и быть в состоянии написать по нему контрольную. Тонкая преподавательская ирония заключается в названии нашего курса - начало английского романа.
- Видите ли, - доброжелательно вещал он, устремив взгляд куда-то в недосягаемые нам высоты разума, - Очень это сложная концепция - возникновения такого жанра, как роман. В сущности, как понять по-настоящему всю значимость, не охватив литературу Франции, Испании, Германии и России?.. Начать, я думаю, следует с "Поэтики" Аристотеля - если кто не читал, то вы сегодня потратьте вечер и хорошенько её изучите...
Как тонко заметила Tsuru, это называется "выучил сербский за два часа".
Этот профессор верит в многогранное образование и традиционные академические устои. Он сам так сказал. После того, как назвал изобретение книжного пресса недавним событием.
***
Не хотелось бы обходить вниманием и других, не менее замечательных преподавателей. Мой безо всяких оговорок любимый профессор, к примеру, находит доброе слово для каждого упомянутого им автора: вот Гильдас, знакомьтесь, студенты, и его агитация за Римскую власть; а это Джеффри Монмутский, который, к слову, любил посочинять, и непонятно, из каких источников брал факты; Спенсер замечет в оккупации Ирландии (но, торопливо добавляет профессор, лично ничего кошмарного не делал). Особенно он не любит Мэлори, которому достаётся на каждом занятии. Теперь я знаю, что тот сидел в тюрьме за какие-то "ужасные преступления", и, кроме того, его "Смерть Артура" не только примитивно написанная, полная повторяющихся деталей и запутанная, но и просто-напросто оскорбительна.
Даже французкий Vulgate заслужил сравнительно мягкую реакцию: всего лишь пару замечаний на тему того, что само собой, эти норманны не поняли величия легенды и свели всё к романсу. То ли дело Мэлори!..
***
Препод по Холмсу особенно запомнился мне вступлением в курс.
- Ну как, - весело сказал он после приветствия, - Получили мой имэйл с расписанием?.. нет? Что ж, я этого и ожидал. Инцидент с осьминогом сегодня утром должен был подготовить меня к этому.
Меня лично ничего не могло подготовить к такому началу курса и его поистине шерлокианской загадочности. Ни до, ни после преподаватель не пояснил свою странную фразу, и тайна осталась покрыта мраком. Я начала подозревать, что в курсе кроется практическая часть, и осьминог - часть какого-то шифра, который нам и следует в качестве экзамена разгадать.
***
Собственно, почему я так люблю учиться. Да примерно поэтому =) где ещё меня будут так развлекать и веселить!
суббота, 21 декабря 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Формспринг второй раз подряд съел мои ответы
поэтому если кто-то хочет меня о чём-то спросить, то теперь можно пойти сюда. Можно и тут спрашивать, но там есть возможность анонимного комментирования, если это важно-)
![:upset:](http://static.diary.ru/picture/1154.gif)
четверг, 19 декабря 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Сюда нет хода случайному прохожему, сюда не пускают за доброе сердце и милую улыбку, здесь не место заблудившимся и не знающим своего пути. Если ты ищешь сказок о героях и подвигах, то никогда не придёшь сюда: твои железные башмаки, твоя алая нить, твой великий квест никогда не закончится в дымном, шумном, пыльном городе с кучами мусора, с дешёвыми рынками, с прокуренными забегаловками у набережной и толпами подозрительных, пёстро одетых, занятых людей. Если ты ищешь уютного дома, очага, полной чаши и светлого крова над головой, проходи дальше, странник, и ищи других дорог. Но если в твоём сердце дрожит металлическая стрелка компаса, если гул поезда и тиканье часов рассыпается на шифр звука и тишины, если то, что желаешь, дальше и выше, и цена не пугает, а отвратительное зачаровывает, то однажды не понадобятся ни приглашения, ни приоткрытые двери.
Может показаться, что это приют изгоев; нет. Искать здесь исцеления глупо, а прощения - опасно. Впрочем, опасно будет в любом случае, но тех, кто плоть от плоти этого города, не заставит отступить страх. Нигде слабость не будет так смертоносна, как тут, нигде минута сомнения не стоит дороже. Это математический лабиринт, беспокойное место с неровным пульсом; древним сознанием, но невыросшей душой. Там щурится сквозь прорези костяной маски Король Крыс, тасуя карты в колоде; скалится бронзовая химера на улице Фонарщиков, а перед рассветом гремит по заброшенным переулкам кривобокая колесница смотрительницы Часовых Ворот, облачённой в кожаные доспехи, и ворох чёрных косичек бьётся по её плечам. У восточных ворот сидит в каморке Страж Моста, перебирая чуткими смуглыми пальцами разложенные на столе детали. Его левого глаза не видно из-за бронзовой шестерёнки, а правый, прозрачный и бледный как талый снег, глядит в пустоту. Он кутается в шерстяную кофту, поверх наброшена потёртая куртка и тёплый плащ на всякий случай - сквозняки, да и здешние осени холодны для стариков. Вместо знакомой развилки линии жизни и любви на его старых, широких ладонях свиваются спирали бесконечности.
Здесь есть школы и площади, лаборатории и библиотеки, кафе с широкими столами, на которых помещаются книги и тетради, и крошечные квартирки над цветочными лавками, булочными и магазинчиками. Вдоль моря тянутся рынки, трущобы затянуты смогом, университетский район полон дешёвых лавочек прямо между многоэтажными аудиоториями; а рядом, между прачечной и починкой телескопов, можно перехватить кофе со сдобной булочкой. Это место не для мечтателей и героев, не для уставших и не для любящих. Это победа парадокса над привычкой. Магию тут творят те, кто не верит в чудеса, а те, кто отрицает судьбу, кроят будущее.
Те, кто может вычертить на салфетке карту девяти врат; те, кто слышат, как бьют часы и набирает скорость поезд на станции, которая ещё не построена; те, чей разум – ледяная кристаллическая структура, пронизанная электрическими импульсами, практичный и смертоносный, пугающе гибкий и в то же время лишённый всякого поэтического воображения. Те, кто не восхищается волшебством мира, но вскрывают его до основания, покорённые его механической красотой. Амбициозные и вдохновлённые, незамутнённо безжалостные, до последнего вздоха преданные искусству – они становятся мастерами своего дела. Они заключают контракты, выменивают, дописывают, рассказывают, строят и учат, они доказывают теории и изобретают. Им открыты все ворота, потому что что они никогда не смотрят назад; им позволено всё, потому что они отмахиваются от предостережений. Их приют – место науки и торговли, торжество парадоксальной реальности над границами мира.
Здесь нет богов. Здесь нет покоя. Здравствуй, дом! Позволь рассказать о тебе в стали и бронзе, в бумаге и мысли, чтобы всякая память о тебе гремела в чужих умах!
Может показаться, что это приют изгоев; нет. Искать здесь исцеления глупо, а прощения - опасно. Впрочем, опасно будет в любом случае, но тех, кто плоть от плоти этого города, не заставит отступить страх. Нигде слабость не будет так смертоносна, как тут, нигде минута сомнения не стоит дороже. Это математический лабиринт, беспокойное место с неровным пульсом; древним сознанием, но невыросшей душой. Там щурится сквозь прорези костяной маски Король Крыс, тасуя карты в колоде; скалится бронзовая химера на улице Фонарщиков, а перед рассветом гремит по заброшенным переулкам кривобокая колесница смотрительницы Часовых Ворот, облачённой в кожаные доспехи, и ворох чёрных косичек бьётся по её плечам. У восточных ворот сидит в каморке Страж Моста, перебирая чуткими смуглыми пальцами разложенные на столе детали. Его левого глаза не видно из-за бронзовой шестерёнки, а правый, прозрачный и бледный как талый снег, глядит в пустоту. Он кутается в шерстяную кофту, поверх наброшена потёртая куртка и тёплый плащ на всякий случай - сквозняки, да и здешние осени холодны для стариков. Вместо знакомой развилки линии жизни и любви на его старых, широких ладонях свиваются спирали бесконечности.
Здесь есть школы и площади, лаборатории и библиотеки, кафе с широкими столами, на которых помещаются книги и тетради, и крошечные квартирки над цветочными лавками, булочными и магазинчиками. Вдоль моря тянутся рынки, трущобы затянуты смогом, университетский район полон дешёвых лавочек прямо между многоэтажными аудиоториями; а рядом, между прачечной и починкой телескопов, можно перехватить кофе со сдобной булочкой. Это место не для мечтателей и героев, не для уставших и не для любящих. Это победа парадокса над привычкой. Магию тут творят те, кто не верит в чудеса, а те, кто отрицает судьбу, кроят будущее.
Те, кто может вычертить на салфетке карту девяти врат; те, кто слышат, как бьют часы и набирает скорость поезд на станции, которая ещё не построена; те, чей разум – ледяная кристаллическая структура, пронизанная электрическими импульсами, практичный и смертоносный, пугающе гибкий и в то же время лишённый всякого поэтического воображения. Те, кто не восхищается волшебством мира, но вскрывают его до основания, покорённые его механической красотой. Амбициозные и вдохновлённые, незамутнённо безжалостные, до последнего вздоха преданные искусству – они становятся мастерами своего дела. Они заключают контракты, выменивают, дописывают, рассказывают, строят и учат, они доказывают теории и изобретают. Им открыты все ворота, потому что что они никогда не смотрят назад; им позволено всё, потому что они отмахиваются от предостережений. Их приют – место науки и торговли, торжество парадоксальной реальности над границами мира.
Здесь нет богов. Здесь нет покоя. Здравствуй, дом! Позволь рассказать о тебе в стали и бронзе, в бумаге и мысли, чтобы всякая память о тебе гремела в чужих умах!
понедельник, 09 декабря 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Я прекрасно готовлю, с радостью встречаюсь с маменькой, много читаю и полна творческого вдохновения. Ещё мне нравится ходить в спортзал и убираться дома.
Как жаль, блин, что все эти великолепные качества проявляются особенно ярко во время сессии!..
***
В последний день перед дэдлайном вдруг поняла, что половину эссе я пыталась объяснить, о чём же я собираюсь писать, а в другую половину забила примерами из первоисточников. Внезапно стало ясно, что сдавать это никак нельзя, и вообще - лучше не править, а просто сесть и переписать. За ночь до часа Х, конечно, это самое то, закопаться в Brehon Laws и сводить хронологию для исследования.
На память для будущего: не перечитывать! И надеюсь, профессор тоже наши сочинения не читает.
***
Сессия закончилась!![:jump:](http://static.diary.ru/picture/1212.gif)
Как жаль, блин, что все эти великолепные качества проявляются особенно ярко во время сессии!..
***
В последний день перед дэдлайном вдруг поняла, что половину эссе я пыталась объяснить, о чём же я собираюсь писать, а в другую половину забила примерами из первоисточников. Внезапно стало ясно, что сдавать это никак нельзя, и вообще - лучше не править, а просто сесть и переписать. За ночь до часа Х, конечно, это самое то, закопаться в Brehon Laws и сводить хронологию для исследования.
На память для будущего: не перечитывать! И надеюсь, профессор тоже наши сочинения не читает.
***
Сессия закончилась!
![:jump:](http://static.diary.ru/picture/1212.gif)
воскресенье, 01 декабря 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
- Почему британцы делают всё так медленно?
- Чтобы чай не расплескать.
=> девиз моей жизни
- Чтобы чай не расплескать.
=> девиз моей жизни
У меня над столом прицеплена большая доска-календарь, расчерченная на квадратики. К ней ещё прилагаются стирающиеся маркеры, которыми можно новые числа каждый месяц вписать и добавлять дела на будущее. Очень удобно, и заранее виден фронт работ. Я как раз собралась с силами, стёрла ноябрьские заметки и, сверившись с классами, добавила новые дэдлайны. Следующая неделя - последняя в этой четверти, и я её трудолюбиво заполнила всем что на неё нужно сдать, потом отошла и полюбовалась. И ужаснулась, потому что мой тест по английскому выпал на понедельник (послезавтра!..), эссе по немецкому требуют в пятницу, а в субботу уже экзамен. В следующий понедельник дэдлайн на эссе, а от него готовы только вступление и наброски. Где-то между ними притаился экзамен по латыни.
Первое впечатление от сессионной недели оставалось тоскливое: впереди только мрак, страх и безнадёжность. А потом я заварила чай, и всё встало на свои места. Не так уж много и требуют, а то эссе я придумала почти целиком. Да и контрольные не так плохи. В любом случае, это не повод отказываться от
суббота, 23 ноября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Я уже несколько раз жаловалась, какой у нас огромный кампус и как сложно добираться из одной аудитории в другую, если они расположены за полтора километра, а перемена всего десять минут. (Надо просто очень быстро подхватывать рюкзак и бежать сразу, как раздастся звонок - вот и весь секрет. Несколько таких марш-бросков будут отличной тренировкой, которая позволяет студентам держать себя в форме. Возможно, таким образом университет заботится о нашем здоровье.) Но в последние две четверти все мои классы проходят в одном и том же здании, даже на одном этаже. Никаких бодрящих пробежек по пересечённой местности с полной книжек сумкой, никаких попыток увернуться от велосипедов по встречной линии, пока тебя поливает вечным сиэтловским дождём! К тому же, в этом корпусе есть компьютерная комната, а по соседству кафе. Короче, отличное место и редкая удача в расписании.
Но здание не без странностей. И я это говорю после походов в роднойлабиринт корпус англицистов, где планировка напоминает одновременно картины Эшера и те головоломки из газет "выведи морскую свинку к еде самым коротким путём". Ни разу ещё я не могла найти нужное помещение, не побродив по этажам! То я оказываюсь в жутковатых коридорах, где на потолках висят связки пауков, то в подвале, заваленном списанными компьютерами, то выйду к бетонным лестницам, над которыми подозрительно мигают фонари. Туда надо не филологов ссылать, а пустить съёмочную группу, чтобы они на этом фоне придумали урбанистическую дистопию. Очень зрелищно бы вышло.
Но я отвлеклась. В том корпусе, где я учусь, нет пауков и подвалов. Там и без того хватает веселья. Для начала, первый этаж на самом деле находится под землей, а тот, куда ведёт главный вход, на самом деле второй; над ним "средний", и только после него идёт третий. Первый этаж почему-то оккупирован славистами, и я понятия не имею, как у них вышло, но они серьёзно относятся к отоплению. Очень серьёзно. Народ в Сиэтле не слишком заморачивается холодами, и в аудиториях обычно свежий, приятный мороз. Но слависты, возможно, шантажируют администрацию, потому что у них просто Сахара. Можно в футболке сидеть, а на других этажах открыты окна и пахнет снегом. Во-вторых, они готовят и несут свою чертову еду в универ. Это диверсия. Как я и сказала, рядом есть кафе. И там тоже дают еду. Например, на выбор: мутный суп или подвявший салат. И даже мятые бутерброды в пластиковой плёнке. И пока голодные студенты мечтают об обеде, слависты собираются у себя и греют что-то вкусное и большое. Я точно знаю, когда у них обед, потому что компьютерная комната тоже на первом этаже, и я там постоянно сижу и вижу, как они всё время едят!
В следующий раз я поступлю так же. Я приготовлю вкусный ланч и принесу его с собой. И тоже буду есть и злорадствовать *_*
Вот он, тот корпус:
![](http://static.diary.ru/userdir/2/4/0/9/240981/thumb/79937980.jpg)
Но здание не без странностей. И я это говорю после походов в родной
Но я отвлеклась. В том корпусе, где я учусь, нет пауков и подвалов. Там и без того хватает веселья. Для начала, первый этаж на самом деле находится под землей, а тот, куда ведёт главный вход, на самом деле второй; над ним "средний", и только после него идёт третий. Первый этаж почему-то оккупирован славистами, и я понятия не имею, как у них вышло, но они серьёзно относятся к отоплению. Очень серьёзно. Народ в Сиэтле не слишком заморачивается холодами, и в аудиториях обычно свежий, приятный мороз. Но слависты, возможно, шантажируют администрацию, потому что у них просто Сахара. Можно в футболке сидеть, а на других этажах открыты окна и пахнет снегом. Во-вторых, они готовят и несут свою чертову еду в универ. Это диверсия. Как я и сказала, рядом есть кафе. И там тоже дают еду. Например, на выбор: мутный суп или подвявший салат. И даже мятые бутерброды в пластиковой плёнке. И пока голодные студенты мечтают об обеде, слависты собираются у себя и греют что-то вкусное и большое. Я точно знаю, когда у них обед, потому что компьютерная комната тоже на первом этаже, и я там постоянно сижу и вижу, как они всё время едят!
В следующий раз я поступлю так же. Я приготовлю вкусный ланч и принесу его с собой. И тоже буду есть и злорадствовать *_*
Вот он, тот корпус:
![](http://static.diary.ru/userdir/2/4/0/9/240981/thumb/79937980.jpg)
суббота, 09 ноября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Латинские глаголы и времена очень, очень захватывающие и интересные, но, думаю, я могла бы разнообразить мой вечер!
Итак, подхватываю из френдленты флэшмоб десяти фактов "я и (...что-то там)". Так как предвижу, что комментов будет мало, расширяю флэшмобные параметры: если вы хотите задать какой-то вопрос (вопросы?..) то это тоже можно сделать здесь. На всякий случай, возможна опция анонимного комментирования, но вообще я не против любых - в разумных пределах, разумеется.
Некоторые ассоциации я дописываю, но часть уже готова. Спасибо за интересные темы ^^
Летописец и города
...и север:
...и учёба:
Ноябрь
и одежда:
UPD Новые пункты! Остальное дописывается по мере сил.
От Ежик-сан:
...и языки
От Fayly:
...и музыка
...и сказки от Master Soong:
...и сказки:
От Dreamer_girl:
и привычки:
От Shell Rell:
...и чай:
Итак, подхватываю из френдленты флэшмоб десяти фактов "я и (...что-то там)". Так как предвижу, что комментов будет мало, расширяю флэшмобные параметры: если вы хотите задать какой-то вопрос (вопросы?..) то это тоже можно сделать здесь. На всякий случай, возможна опция анонимного комментирования, но вообще я не против любых - в разумных пределах, разумеется.
Некоторые ассоциации я дописываю, но часть уже готова. Спасибо за интересные темы ^^
Летописец и города
...и север:
...и учёба:
Ноябрь
и одежда:
UPD Новые пункты! Остальное дописывается по мере сил.
От Ежик-сан:
...и языки
От Fayly:
...и музыка
...и сказки от Master Soong:
...и сказки:
От Dreamer_girl:
и привычки:
От Shell Rell:
...и чай:
летописец " Hunting words I sit all night."
Я бродил по тропам над болотными омутами и берегам северных морей, я видел город белый, в журавлиных крыльях и светлых дождях, и город чёрный, в древних храмах и железных латах. Я собирал яблоки на острове, который не знает смерти, и грел руки у очага в замке на границе земли. Моя душа помнит места, которые я звал домом, и все они остались позади.
Моё сердце не знает границ. Куда иду, там дом мой; куда смотрю, там моя земля.
На белом листе распускается карта моей родины; изгибаются реками строки, поднимаются хребты и перевалы, обретают глубину буквы. В пожелтевшем от времени томике стихов страницы пахнут сладко и пряно. Тонкий, пронизывающий ритм слов и нежные сочетания строк ложатся на губы как солнечный луч на исходе дня: тепло крадётся по лицу, ресницам, щекам. И вот я вижу мой давно любимый дом и клонящиеся над оградой гроздья сирени и крыжовника, и в зарослях поёт соловей, а на веранде дремлет пёс, положив седеющую морду на лапы.
Мой дом можно сказать и записать, захлопнуть стареньким бумажным переплётом и засунуть в карман. В него можно пригласить случайного попутчика и давнего друга, туда можно позвать даже тех, кто ещё не родился – оставить для них на крылечке миску земляники и чашку тёплого молока, бросить свернутую шаль через перила. Они придут из своего столетия, которое пока ещё зреет в делах и мыслях, в руках сегодняшних детей. Однажды они откроют ту потрёпанную книжку и следом за вами войдут в дом с зелёными ставнями, погладят рассохшиеся перила, присядут в кресло-качалку, положив на колени шаль, а вы бесшумно появитесь из соседней комнаты.
Этот дом не знает смерти. Здесь не властно даже время – это царство слова и сердца, любви, которая и правда сильнее любых преград. Присядь со мною рядом; некуда спешить и нечего бояться, потому что мы никогда не умрём.
Моё сердце не знает границ. Куда иду, там дом мой; куда смотрю, там моя земля.
На белом листе распускается карта моей родины; изгибаются реками строки, поднимаются хребты и перевалы, обретают глубину буквы. В пожелтевшем от времени томике стихов страницы пахнут сладко и пряно. Тонкий, пронизывающий ритм слов и нежные сочетания строк ложатся на губы как солнечный луч на исходе дня: тепло крадётся по лицу, ресницам, щекам. И вот я вижу мой давно любимый дом и клонящиеся над оградой гроздья сирени и крыжовника, и в зарослях поёт соловей, а на веранде дремлет пёс, положив седеющую морду на лапы.
Мой дом можно сказать и записать, захлопнуть стареньким бумажным переплётом и засунуть в карман. В него можно пригласить случайного попутчика и давнего друга, туда можно позвать даже тех, кто ещё не родился – оставить для них на крылечке миску земляники и чашку тёплого молока, бросить свернутую шаль через перила. Они придут из своего столетия, которое пока ещё зреет в делах и мыслях, в руках сегодняшних детей. Однажды они откроют ту потрёпанную книжку и следом за вами войдут в дом с зелёными ставнями, погладят рассохшиеся перила, присядут в кресло-качалку, положив на колени шаль, а вы бесшумно появитесь из соседней комнаты.
Этот дом не знает смерти. Здесь не властно даже время – это царство слова и сердца, любви, которая и правда сильнее любых преград. Присядь со мною рядом; некуда спешить и нечего бояться, потому что мы никогда не умрём.
пятница, 08 ноября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Возможно, у меня будет меньше времени на поступление в аспирантуру, чем я думала. Это меня обрадовали во время консультации насчёт следующей четверти и зимних классов - считается полезным для студентов мониторить свой прогресс и следить, чтобы все условия были выполнены вовремя. И в середины милой беседы о моём расписании внезапно выясняется, что на следующий год меня оставить не могут, потому что я и так слишком много классов набрала. Максимум, сколько я здесь протяну, это до осени '14 включительно, а потом мне выдадут честно заслуженный диплом и прогонят.
Так что поступление внезапно сместилось на шесть месяцев вперёд, и у меня на подготовку всего лишь чуть больше года! А нужно написать statement of purpose, сделать приличный CV, сдать GRE (отдельная и грустная песня), найти трёх преподавателей, у которых можно просить рекомендации, и написать достаточно хороший writing sample. Это только звучит легко - отослать написанное ранее исследование - а на самом деле у нас классов, связанных с моей будущей областью, просто нет на уровне андерградов, а от курса по староанглийскому у меня остался перевод Беовульфа с конспектами. У нас там был упор на язык, это и была главная работа в классе, никаких масштабных эссе =( то есть мне надо срочно изобрести что-то поистине гениальное и оригинальное за этот год.
Ещё половина программ требует не только стандартный, но и литературный GRE, и если британский сектор не внушает мне подозрений, то в американской литературе, боюсь, я полный идиот. Всё современное и не-британское же придётся учить прямо сейчас! Весь этот огромный список, да, одновременно с учёбой, ресёрчем, обычными GRE (о, математика, я так скучала по тебе!), поступлением, работой и поиском добрых профессоров, готовых поделиться рекомендациями. Чудесный будет год, я чувствую.
И финальный аккорд, без которого эта печальная история была бы незавершённой. Знаете, каков процент сколько положительных ответов? Где-то от одного до трёх, цифрами - 1-3%. То есть в программу подаёт 400 человек, а они примут... шесть-восемь, в зависимости от года. И нет никаких гарантий, что именно тебя возьмут: оценки? - у всех хорошие оценки; высокие баллы экзамена? - у сотни других окажется как минимум не хуже; отличное эссе? - а у кого-то лучше получилось поразить комиссию. Я, конечно, надеюсь на лучшее и всё такое прочее, но. Но.
Так что поступление внезапно сместилось на шесть месяцев вперёд, и у меня на подготовку всего лишь чуть больше года! А нужно написать statement of purpose, сделать приличный CV, сдать GRE (отдельная и грустная песня), найти трёх преподавателей, у которых можно просить рекомендации, и написать достаточно хороший writing sample. Это только звучит легко - отослать написанное ранее исследование - а на самом деле у нас классов, связанных с моей будущей областью, просто нет на уровне андерградов, а от курса по староанглийскому у меня остался перевод Беовульфа с конспектами. У нас там был упор на язык, это и была главная работа в классе, никаких масштабных эссе =( то есть мне надо срочно изобрести что-то поистине гениальное и оригинальное за этот год.
Ещё половина программ требует не только стандартный, но и литературный GRE, и если британский сектор не внушает мне подозрений, то в американской литературе, боюсь, я полный идиот. Всё современное и не-британское же придётся учить прямо сейчас! Весь этот огромный список, да, одновременно с учёбой, ресёрчем, обычными GRE (о, математика, я так скучала по тебе!), поступлением, работой и поиском добрых профессоров, готовых поделиться рекомендациями. Чудесный будет год, я чувствую.
И финальный аккорд, без которого эта печальная история была бы незавершённой. Знаете, каков процент сколько положительных ответов? Где-то от одного до трёх, цифрами - 1-3%. То есть в программу подаёт 400 человек, а они примут... шесть-восемь, в зависимости от года. И нет никаких гарантий, что именно тебя возьмут: оценки? - у всех хорошие оценки; высокие баллы экзамена? - у сотни других окажется как минимум не хуже; отличное эссе? - а у кого-то лучше получилось поразить комиссию. Я, конечно, надеюсь на лучшее и всё такое прочее, но. Но.
воскресенье, 03 ноября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
В универе наконец-то открыли скандинавам собственным отдел, и теперь не надо искать курсы по викингам в средневековой истории, а саги - в comparative lit. Между прочим, важное событие, потому что я ещё в сентябре проверяла и этого не было, а сейчас кто-то поработал и отлично справился. Даже список их курсов можно читать, восхищаясь, какие замечательные вещи преподают там! Вы послушайте: исландские саги, детская литература в Скандинавии, история викингов, хоррор и детективы!.. Извините восклицательные знаки, у меня просто очень много эмоций. Особенно у много их стало, когда выяснилось, что все эти безусловно восхитительные лекции проходят в одно и то же время, и до минуты совпадают с моим курсом Артурианы. Почему?.. какой злонамеренный идиот поставил их в в одни и те же дни, в одинаковое время? Найти настолько интересные классы и так нелегко, так теперь из великолепной линейки предложенных предметов я выберу всего один.
Да, я знаю, что большинство преподавателей скорее всего доживёт до весны, и на эти курсы я просто запишусь на четверть позже. Но какая обидная несправедливость! Так что пока я поставила в зимнее расписание английский роман (потому что прошлый раз оказался с профессором-франкофилом, запихнувшим в программу Бальзака и Флобера), ШХ-класс под кодовым названием "221B", и Артур.
А чтобы пост не получился совсем печальным, вывешу картинку с сегодняшней прогулки. Шла домой и увидела его:
![](http://static.diary.ru/userdir/2/4/0/9/240981/thumb/79797348.jpg)
Всем вдохновения!
Да, я знаю, что большинство преподавателей скорее всего доживёт до весны, и на эти курсы я просто запишусь на четверть позже. Но какая обидная несправедливость! Так что пока я поставила в зимнее расписание английский роман (потому что прошлый раз оказался с профессором-франкофилом, запихнувшим в программу Бальзака и Флобера), ШХ-класс под кодовым названием "221B", и Артур.
А чтобы пост не получился совсем печальным, вывешу картинку с сегодняшней прогулки. Шла домой и увидела его:
![](http://static.diary.ru/userdir/2/4/0/9/240981/thumb/79797348.jpg)
воскресенье, 20 октября 2013
10:41
Доступ к записи ограничен
летописец " Hunting words I sit all night."
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
летописец " Hunting words I sit all night."
Хотя, строго говоря, это не мой дом.
***
За что любить тебя, проклятая земля, и твои ядовитые пустоши в облаках клубящейся мглы? За сырой холод, за утопленное туманом небо, за волны нетронутого солнцем вереска? Рассыпаются кости и ржавеет железо в подмерзающей почве, плещется тёмная вода в озёрах, и мерещатся проблески свечей в их стылой глубине. Развалины обветшали, и вдоль обвалившихся стен растут рябина и боярышник. Нет, я не назову домом выстуженное, опустевшее место, не буду тосковать о бесконечных ночах, о ледяных прозрачных источниках, бьющих из-под чёрного камня, о колючих снежинках и о цепи безмолвных крепостей на горизонте. Какое мрачное, гремящее, штормовое небо бывало над Мивелостой!.. тот, кто не застал там грозу, вовсе грозы не видел. Я верю в царство небесное – грохочущее, бездонное, перекатывающееся тучами, пляшут лиловые смерчи, ветвистые вспышки молний расходятся по всей равнине. Травы прижимаются к земле, сгибаются ивы, вскипают и пенятся озёра, ветер воет как загоняющий добычу волк, как боевой рог: идёт гибель в грозовых латах, повелитель вересковой пустоши!
Вечная осень царит над Мивелостой – осень, в которой нет места золоту просвеченных солнцем листьев, синеве сентябрьского неба и запаху яблок. Цвета её серый, угольный, бурый, тускло-синий, хмурые утра и пасмурные дни. Там тонкие печальные ивы склоняются, уронив в воду длинные ветви, хрустит заиндевевшая трава и крошатся на ветру листья.
Место-призрак, невозможное создание безумного гения или аномалия природы, сновидение и страх, мечта и мираж. Как вообще может существовать нечто настолько живое и настолько жуткое, полное мертвенного очарования и невинной хищности? Её отравленный смертью воздух горек, её ветер шипит голосами змей, и будто древний нечеловеческий разум властвует над нею, будто он и есть – она, Мивелоста, зовущая меня вересковым шёпотом. Не дом это, а гробница, и давным-давно остыли погребальные костры на её холмах, искрошились крепости.
Будь ты проклята, Мивелоста, и пусть морские волны превратят тебя в дно океана, чтобы рыбы плавали над твоей пустыней!..
…но и тогда моя душа искала бы покоя на твоих просторах. Я видела цветущие поля и леса, полные звука и жизни, но сама я – кровь от крови бесконечной осени, я плоть от плоти её мрачной и мглистой земли, и туда я вернусь, чтобы лежать под седыми травами и грёзить её бледными снами. Но пока я жива, тебе не увидеть меня, хотя твои чары и власть надо мной так же крепки, как раньше. Нет, Мивелоста, пусть другие ищут чёрных озёр и туманных пустошей, пусть их завораживают жёлтые свечные огоньки и нежные прикосновения снежинок. Меня придётся подождать, но что для тебя один срок людской жизни?..
***
За что любить тебя, проклятая земля, и твои ядовитые пустоши в облаках клубящейся мглы? За сырой холод, за утопленное туманом небо, за волны нетронутого солнцем вереска? Рассыпаются кости и ржавеет железо в подмерзающей почве, плещется тёмная вода в озёрах, и мерещатся проблески свечей в их стылой глубине. Развалины обветшали, и вдоль обвалившихся стен растут рябина и боярышник. Нет, я не назову домом выстуженное, опустевшее место, не буду тосковать о бесконечных ночах, о ледяных прозрачных источниках, бьющих из-под чёрного камня, о колючих снежинках и о цепи безмолвных крепостей на горизонте. Какое мрачное, гремящее, штормовое небо бывало над Мивелостой!.. тот, кто не застал там грозу, вовсе грозы не видел. Я верю в царство небесное – грохочущее, бездонное, перекатывающееся тучами, пляшут лиловые смерчи, ветвистые вспышки молний расходятся по всей равнине. Травы прижимаются к земле, сгибаются ивы, вскипают и пенятся озёра, ветер воет как загоняющий добычу волк, как боевой рог: идёт гибель в грозовых латах, повелитель вересковой пустоши!
Вечная осень царит над Мивелостой – осень, в которой нет места золоту просвеченных солнцем листьев, синеве сентябрьского неба и запаху яблок. Цвета её серый, угольный, бурый, тускло-синий, хмурые утра и пасмурные дни. Там тонкие печальные ивы склоняются, уронив в воду длинные ветви, хрустит заиндевевшая трава и крошатся на ветру листья.
Место-призрак, невозможное создание безумного гения или аномалия природы, сновидение и страх, мечта и мираж. Как вообще может существовать нечто настолько живое и настолько жуткое, полное мертвенного очарования и невинной хищности? Её отравленный смертью воздух горек, её ветер шипит голосами змей, и будто древний нечеловеческий разум властвует над нею, будто он и есть – она, Мивелоста, зовущая меня вересковым шёпотом. Не дом это, а гробница, и давным-давно остыли погребальные костры на её холмах, искрошились крепости.
Будь ты проклята, Мивелоста, и пусть морские волны превратят тебя в дно океана, чтобы рыбы плавали над твоей пустыней!..
…но и тогда моя душа искала бы покоя на твоих просторах. Я видела цветущие поля и леса, полные звука и жизни, но сама я – кровь от крови бесконечной осени, я плоть от плоти её мрачной и мглистой земли, и туда я вернусь, чтобы лежать под седыми травами и грёзить её бледными снами. Но пока я жива, тебе не увидеть меня, хотя твои чары и власть надо мной так же крепки, как раньше. Нет, Мивелоста, пусть другие ищут чёрных озёр и туманных пустошей, пусть их завораживают жёлтые свечные огоньки и нежные прикосновения снежинок. Меня придётся подождать, но что для тебя один срок людской жизни?..
суббота, 19 октября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Моя жизнь совершенно не похожа на то, что показывают в молодёжных фильмах - все вечеринки до утра, активная личная жизнь, волнения по поводу свиданий и неразделённых чувств и развлечения, по-моему, происходят исключительно на экранах. Кто-нибудь вообще так жил, чтобы было весело и кипело событиями, несвязанными с учёбой? Потому что мои чувства в основном направлены на родную кафедру, бессонницу мне обеспечивает будущая аспирантура, а встречи с людьми на деле оказываются с консультантами и профессорами, и наши беседы крутятся вокруг поступления, классов, программы и списков чтения.
На первом курсе я попробовала такой темп: еда из коробок, недосып, энергетики и прочие сомнительные радости нового студента. Через несколько месяцев такого существования я поняла, что дольше не выдержу, и сменила направление.
Теперь приоритет - это спать как минимум восемь часов ночью. Каждую ночь, а не через раз. И лёгкая непродуваемая куртка, потому что в Сиэтле редко бывают морозы, зато промозглая сырость и накрапывающий дождь не проходят по полгода. И большой удобный рюкзак, куда вмещаются книжки, ноутбук, тетрадки, термокружка и кофта. И никаких размороженных перекусов из супермаркета, зато дома появилась горячая еда, и она даже полезная!
Можно позволить себе ночь за фильмами и книжкой, когда расписание более-менее свободно и не требует постоянно справлятся идеально. Но чем дальше я иду, тем выше планка. Прошлой осенью я серьёзно радовалась, закончив четверть с общим баллом 92%, а сейчас уже нельзя опускаться ниже 96. И это по всем предметам! Нельзя не быть в лучшей форме всегда. Нельзя позволить себе дни, когда работаешь вполсилы. И лучше всего помогает расписание-календарь, скучная здоровая еда и спать ложиться вовремя, а не за несколько часов до подъёма.
Наверное, создаётся впечатление, что я супер студент с мозгами-компьютером
. Но на самом деле, я не самый дисциплинированный человек, и больше всего на свете мне нравится валятся в кровати, чтобы в одной руке книжка, а в другой клубничный чай. То, что я делаю сейчас, нередко вытаскивает меня из комфортной зоны. Мне приходится не только держать в голове кучу вещей и постоянно держать жёсткий режим буквально во всём, но и общаться с толпой незнакомых людей, назначать встречи, писать имэйлы, звонить, ходить к ним, задавать вопросы. Самая большая проблема, хотя со временем становится проще.
Я хочу сказать это вслух, потому что в последнее время из-за усталости и нервов сложно помнить постоянно. Я делаю то, что делаю, из любви. Никакая дисциплина и воля, особенно у такого пофигистичного летняя, как я, меня не удержит. Я не умею вкладываться в неинтересное, раздражающее, чуждое и ненужное.
Дело в том, что в постоянном напряжении мысль о любви к своему делу иногда отходит на задний план. Даже если кому-то очень нравится балет, вряд ли восемь часов у станка день за днём, год за годом боли и усталости будут вызывать приступы счастья. Многие уходят насовсем, кто-то переводит это в разряд хобби. То же с художниками: не представляю, каких усилий стоит многочасовые практики с отрисовкой каких-нибудь кубиков и перспектив, и так - опять же - годы! И с музыкой. И с наукой. И с любым занятием, в котором хочется достичь мастерства. Это всегда преодоление себя и огромный ресурс затраченной энергии и времени безо всяких гарантий адекватного результата (что, интересно, будет адекватно тысячам часов напряжённого труда, слёз, разочарований и выброшенных попыток?). Я не знаю, как может дисциплина заставить человека пойти на это.
Я выбрала специальность, не обещающую ни денег, ни гарантий работы, но я не могу представить на другом месте. Понимаете, любовь не означает взаимность, но всегда подразумевает труд. Возможно, мои усилия в конце концов окупятся, но пока это только вероятность, а не уверенность. Шанс, ради которого я и стараюсь.
Но я счастлива.
Очень-очень устала, замучилась и набегалась, но за всем этим - я на своём месте, делаю то, что хотела. Стоило ведь бороться за это? И стоит продолжать.
На первом курсе я попробовала такой темп: еда из коробок, недосып, энергетики и прочие сомнительные радости нового студента. Через несколько месяцев такого существования я поняла, что дольше не выдержу, и сменила направление.
Теперь приоритет - это спать как минимум восемь часов ночью. Каждую ночь, а не через раз. И лёгкая непродуваемая куртка, потому что в Сиэтле редко бывают морозы, зато промозглая сырость и накрапывающий дождь не проходят по полгода. И большой удобный рюкзак, куда вмещаются книжки, ноутбук, тетрадки, термокружка и кофта. И никаких размороженных перекусов из супермаркета, зато дома появилась горячая еда, и она даже полезная!
Можно позволить себе ночь за фильмами и книжкой, когда расписание более-менее свободно и не требует постоянно справлятся идеально. Но чем дальше я иду, тем выше планка. Прошлой осенью я серьёзно радовалась, закончив четверть с общим баллом 92%, а сейчас уже нельзя опускаться ниже 96. И это по всем предметам! Нельзя не быть в лучшей форме всегда. Нельзя позволить себе дни, когда работаешь вполсилы. И лучше всего помогает расписание-календарь, скучная здоровая еда и спать ложиться вовремя, а не за несколько часов до подъёма.
Наверное, создаётся впечатление, что я супер студент с мозгами-компьютером
![:)](http://static.diary.ru/picture/3.gif)
Я хочу сказать это вслух, потому что в последнее время из-за усталости и нервов сложно помнить постоянно. Я делаю то, что делаю, из любви. Никакая дисциплина и воля, особенно у такого пофигистичного летняя, как я, меня не удержит. Я не умею вкладываться в неинтересное, раздражающее, чуждое и ненужное.
Дело в том, что в постоянном напряжении мысль о любви к своему делу иногда отходит на задний план. Даже если кому-то очень нравится балет, вряд ли восемь часов у станка день за днём, год за годом боли и усталости будут вызывать приступы счастья. Многие уходят насовсем, кто-то переводит это в разряд хобби. То же с художниками: не представляю, каких усилий стоит многочасовые практики с отрисовкой каких-нибудь кубиков и перспектив, и так - опять же - годы! И с музыкой. И с наукой. И с любым занятием, в котором хочется достичь мастерства. Это всегда преодоление себя и огромный ресурс затраченной энергии и времени безо всяких гарантий адекватного результата (что, интересно, будет адекватно тысячам часов напряжённого труда, слёз, разочарований и выброшенных попыток?). Я не знаю, как может дисциплина заставить человека пойти на это.
Я выбрала специальность, не обещающую ни денег, ни гарантий работы, но я не могу представить на другом месте. Понимаете, любовь не означает взаимность, но всегда подразумевает труд. Возможно, мои усилия в конце концов окупятся, но пока это только вероятность, а не уверенность. Шанс, ради которого я и стараюсь.
Но я счастлива.
Очень-очень устала, замучилась и набегалась, но за всем этим - я на своём месте, делаю то, что хотела. Стоило ведь бороться за это? И стоит продолжать.
пятница, 18 октября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Мой дом там, где север. Там каменистый берег покрыт низкой травой, в трещинах скал цветёт камнеломка, а ледяные морские волны накатывают снова и снова, в узких фьордах бурлит белая соль. Густой мох на валунах похож на шерсть прилёгшего отдохнуть вепря: жёсткий, густой, в подпалинах желтоватой седины там, где солнечные лучи светили особенно часто.
Мой дом – это перекрёсток миров, где сходятся оси земли в высоком и холодном небе. Здесь быстрые реки стекают с гор, рождаясь в ледниках и сбегая в равнины потоками едва растаявшей воды. Там шепчут стройные рыжие сосны, волнуются пихты, расползается по холмам можжевельник и скрипят осины. Там зреет морошка и брусника, орехи и грибы, а в воздухе уже веет дыханием зимы. Это там рано или поздно, но обязательно встретятся друзья и соратники. Там, в сером замке на гребне холма, зажигают высокие свечи и топят очаги, пекут хлеб и заготавливают мелкие северные яблоки на зиму.
Это туда после бесконечных битв, после смуты и беспорядка, после странствий по чужим краям придёт путник, и наконец-то многолетняя усталость спадёт с его плеч. Мы однажды увидимся тут, у горящего очага, за длинным столом, над пряным вином и медовым хлебом, когда все былые ссоры и расставания будут такими же далёкими и неважными, как рисунок ветра на песке. То, что однажды ложилось на тело шрамом, станет легче пера. Я знаю, что у вас впереди целая жизнь, что зовут невстреченная любовь, ненаписанные истории и несовершённые дела. Битвы, в которых суждено победить, ещё не начались, и верные друзья пока едва знакомы. Но потом, когда отгремит и отгорит, когда отплачется горе и отпустит боль, и всё, что останется – это тепло остывающей золы, вы придёте. Вот куда надо плыть: к северу, к северу по синим волнам, по белой пене, по зелёным морям, пока не закончатся владения любого из живущих людей. И там, на никому не принадлежащей земле, стоит крепость из серого камня, и на её ступенях я встречу вас. Кошка будет сидеть у моих ног, и я протяну вам руку.
На самый край земли, куда ничего не нужно приносить, кроме своей памяти.
Мой дом – это перекрёсток миров, где сходятся оси земли в высоком и холодном небе. Здесь быстрые реки стекают с гор, рождаясь в ледниках и сбегая в равнины потоками едва растаявшей воды. Там шепчут стройные рыжие сосны, волнуются пихты, расползается по холмам можжевельник и скрипят осины. Там зреет морошка и брусника, орехи и грибы, а в воздухе уже веет дыханием зимы. Это там рано или поздно, но обязательно встретятся друзья и соратники. Там, в сером замке на гребне холма, зажигают высокие свечи и топят очаги, пекут хлеб и заготавливают мелкие северные яблоки на зиму.
Это туда после бесконечных битв, после смуты и беспорядка, после странствий по чужим краям придёт путник, и наконец-то многолетняя усталость спадёт с его плеч. Мы однажды увидимся тут, у горящего очага, за длинным столом, над пряным вином и медовым хлебом, когда все былые ссоры и расставания будут такими же далёкими и неважными, как рисунок ветра на песке. То, что однажды ложилось на тело шрамом, станет легче пера. Я знаю, что у вас впереди целая жизнь, что зовут невстреченная любовь, ненаписанные истории и несовершённые дела. Битвы, в которых суждено победить, ещё не начались, и верные друзья пока едва знакомы. Но потом, когда отгремит и отгорит, когда отплачется горе и отпустит боль, и всё, что останется – это тепло остывающей золы, вы придёте. Вот куда надо плыть: к северу, к северу по синим волнам, по белой пене, по зелёным морям, пока не закончатся владения любого из живущих людей. И там, на никому не принадлежащей земле, стоит крепость из серого камня, и на её ступенях я встречу вас. Кошка будет сидеть у моих ног, и я протяну вам руку.
На самый край земли, куда ничего не нужно приносить, кроме своей памяти.
понедельник, 07 октября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Мой дом омыт зелёным морем, и у побережья клубятся облака тумана. Густая мгла свивается в бухтах и гротах, крадётся по волнам и стелется по мокрой траве. Здешние волны веселы и смешливы; их кудрявая пена блестит, набегая на пологий берег, и лижет светлый песок. Тихо поёт прилив, перекатывая ровную гальку и блестящие ракушки. Но под переливающейся поверхностью щерится хищное дно, каменная пасть подводного монстра. В его зубах распадаются год за годом остовы кораблей, моллюски облепили их корпуса и рыбы плавают над палубой. Там темноте и смерть в толще ледяных течений, призрачные суда и хрупкие скелеты, затонувшие грузы, и давным-давно истлевшие паруса сменились колеблющимися водорослями.
Вдалеке поёт лютня, ей вторит тихий, сладкий, едва различимый плач свирели, и когда в их музыку вплетаются звуки флейты – такие нежные, такие печальные, что от их красоты сжимается сердце и перехватывает дыхание. Ноги утопают в мокрой свежей траве. Над головой переплетаются ветви цветущих яблонь, над пышными кронами - полуденная синева, и хрустящие снежинки кружатся в тёплом воздухе. С противоположного берега доносится густой аромат клевера и стынущей смолы.
Сколько не вглядывайся, но всё, что я вижу с берега: зелёное море, дрожащее под нежным ветром, и синее хрустальное небо. А за моей спиной осыпается яблоневый цвет, тоскует свирель и жужжат сердитые вечно занятые пчёлы. Странная тревога скребёт под сердцем, словно давнее воспоминание не даёт покоя, словно за этими изумрудными волнами – за безоблачными пределами – кто-то зовёт меня. Но здесь мой дом – на острове, где мёд, соль, снег и яблочные лепестки. На цветущей земле, дышащей музыкой и весенней мглой, где круглый год растут мята, лаванда, базилик, и шиповник полон ягод. Я глажу прижавшуюся к колену собаку, и она довольно жмурится, заглядывая мне в лицо. Неясное беспокойство исчезает. Не стоило слушать восточное течение... оно вечно болтает о странных и мрачных делах, выдумывает небылицы о немых скалах, скованных льдами равнинах и огненных дождях. Вон смеётся ива, услышав мои мысли. Пора возвращаться.
Вдалеке поёт лютня, ей вторит тихий, сладкий, едва различимый плач свирели, и когда в их музыку вплетаются звуки флейты – такие нежные, такие печальные, что от их красоты сжимается сердце и перехватывает дыхание. Ноги утопают в мокрой свежей траве. Над головой переплетаются ветви цветущих яблонь, над пышными кронами - полуденная синева, и хрустящие снежинки кружатся в тёплом воздухе. С противоположного берега доносится густой аромат клевера и стынущей смолы.
Сколько не вглядывайся, но всё, что я вижу с берега: зелёное море, дрожащее под нежным ветром, и синее хрустальное небо. А за моей спиной осыпается яблоневый цвет, тоскует свирель и жужжат сердитые вечно занятые пчёлы. Странная тревога скребёт под сердцем, словно давнее воспоминание не даёт покоя, словно за этими изумрудными волнами – за безоблачными пределами – кто-то зовёт меня. Но здесь мой дом – на острове, где мёд, соль, снег и яблочные лепестки. На цветущей земле, дышащей музыкой и весенней мглой, где круглый год растут мята, лаванда, базилик, и шиповник полон ягод. Я глажу прижавшуюся к колену собаку, и она довольно жмурится, заглядывая мне в лицо. Неясное беспокойство исчезает. Не стоило слушать восточное течение... оно вечно болтает о странных и мрачных делах, выдумывает небылицы о немых скалах, скованных льдами равнинах и огненных дождях. Вон смеётся ива, услышав мои мысли. Пора возвращаться.
воскресенье, 06 октября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
Мой дом там, где над волнами клубящегося песка, сквозь облака раскалённой пыли плывут силуэты пустынных демонов, узкие, призрачно-дымные, закутанные с головы до пят в летящие одежды. Там лиги потрескавшейся от солнца пустоши зацелованы солнцем, и его лучи падают на багряные дюны, золотые барханы и шуршащие насыпи. Там зацветает лиловым облаком тамариск, плачет шакал, а в руслах высохших рек разрастаются полынь и лебеда.
Я помню россыпи звёзд на ночном небе, выжженные пустоши, мелкий песок и жгучий ветер, землю без границ и небо без края. Вот там, на горячих ладонях песчаных бурь дремлет моя душа. Там свиваются в плети мои песни, танцуют в моих руках; пыль пляшет под копытами коней, воздух поёт под сталью. Горечь, жар и сухость колеблющегося над землёй воздуха. Звон струны под небрежными пальцами, узкая рука в плотной перчатке, выскользнувшая прядь волос – шёлк чернее ночи – но во взгляде над закрывающей пол-лица тканью горит синева южного неба.
Всё это часть меня: и рыжие прерии, и монгольские степи, и смерчи на песчаных гребнях пустынь. Песня койота, запах акации, жаркая пыль, сухая почва, песок и солнце, а между ними дрожь накалённого воздуха. Перестук глиняных бусин, запах апельсинов - толстая кожура плотная, влажная, ярко-оранжевая сверху и розовато-белая, рыхлая внутри, и аромат её свеж, остр, и пальцы горькие от её сока и сладкие - от мякоти. Бледный цветочный чай остывает в низеньких чашках, мёд в горшочке прозрачный и густой, и тонкие имбирно-острые печенья насыпаны в расписанные блюдечки.
Вот мой дом: сон ящерицы на горячем валуне, раскинувшиеся под бледным небом саванны, полёт жаворонка и бросок кобры. Он разбросан по всей земле, но он ширится с каждым годом, мстительный, голодный и древний; пядь за пядью, он отвоёвывает свою огненную власть, и я иду за ним след в след, и горячий песок не обжигает моих ног.
Я помню россыпи звёзд на ночном небе, выжженные пустоши, мелкий песок и жгучий ветер, землю без границ и небо без края. Вот там, на горячих ладонях песчаных бурь дремлет моя душа. Там свиваются в плети мои песни, танцуют в моих руках; пыль пляшет под копытами коней, воздух поёт под сталью. Горечь, жар и сухость колеблющегося над землёй воздуха. Звон струны под небрежными пальцами, узкая рука в плотной перчатке, выскользнувшая прядь волос – шёлк чернее ночи – но во взгляде над закрывающей пол-лица тканью горит синева южного неба.
Всё это часть меня: и рыжие прерии, и монгольские степи, и смерчи на песчаных гребнях пустынь. Песня койота, запах акации, жаркая пыль, сухая почва, песок и солнце, а между ними дрожь накалённого воздуха. Перестук глиняных бусин, запах апельсинов - толстая кожура плотная, влажная, ярко-оранжевая сверху и розовато-белая, рыхлая внутри, и аромат её свеж, остр, и пальцы горькие от её сока и сладкие - от мякоти. Бледный цветочный чай остывает в низеньких чашках, мёд в горшочке прозрачный и густой, и тонкие имбирно-острые печенья насыпаны в расписанные блюдечки.
Вот мой дом: сон ящерицы на горячем валуне, раскинувшиеся под бледным небом саванны, полёт жаворонка и бросок кобры. Он разбросан по всей земле, но он ширится с каждым годом, мстительный, голодный и древний; пядь за пядью, он отвоёвывает свою огненную власть, и я иду за ним след в след, и горячий песок не обжигает моих ног.
среда, 02 октября 2013
летописец " Hunting words I sit all night."
К слову о текстах, которые были написаны пару лет назад, а запостить их мне помешала лень.
***
Мой дом не знает своего и чужого, человеческого и звериного, доброго и дурного. Мой дом – чешуйчатый лес, разломы чёрной почвы, облака инеистого пара в стылом воздухе, немые ручьи в змеиных корнях. Моя родина – глухие торфяники, папоротниковые чащи, сырость и темнота и холод, волк по правую руку, цапля по левую, а под лопатку упирается взгляд лесного хозяина.
Мечутся в панике мыши в высоком мху, гуси кричат над кромкою сосен, и трещиной расходится сизое ночное небо: тускло-розовый рассвет стремителен и морозен, рыжая хвоя золотится в прогалинах. В чёрном омуте мелькают отблески утреннего неба, дрожь пробегает по камышу, сырая мгла тянется над поверхностью воды, накрывая жёлтые кувшинки. Дремлют жабы, и змеи, и ловкие ящерицы, и в зарослях осоки спят утки. Рысь, свернувшаяся под сплетёнными корнями древней ели, поводит во сне ушами.
Глухой лес не знает любви, но хранит закон о том, что всё едино и равноценно, и нет большого и малого, ценного и бессмысленного: и глупое и мудрое, слабое и могущественное, доброе и отвратительное – ничто не важнее иного, а любое, что корень от корня и кровь от крови жизни – то и есть жизнь.
Я и есть мой лес: я и куница, крадущаяся сквозь траву, я и сова, дремлющая в своём дупле, и кувшинки над омутом – тоже я.
***
Мой дом не знает своего и чужого, человеческого и звериного, доброго и дурного. Мой дом – чешуйчатый лес, разломы чёрной почвы, облака инеистого пара в стылом воздухе, немые ручьи в змеиных корнях. Моя родина – глухие торфяники, папоротниковые чащи, сырость и темнота и холод, волк по правую руку, цапля по левую, а под лопатку упирается взгляд лесного хозяина.
Мечутся в панике мыши в высоком мху, гуси кричат над кромкою сосен, и трещиной расходится сизое ночное небо: тускло-розовый рассвет стремителен и морозен, рыжая хвоя золотится в прогалинах. В чёрном омуте мелькают отблески утреннего неба, дрожь пробегает по камышу, сырая мгла тянется над поверхностью воды, накрывая жёлтые кувшинки. Дремлют жабы, и змеи, и ловкие ящерицы, и в зарослях осоки спят утки. Рысь, свернувшаяся под сплетёнными корнями древней ели, поводит во сне ушами.
Глухой лес не знает любви, но хранит закон о том, что всё едино и равноценно, и нет большого и малого, ценного и бессмысленного: и глупое и мудрое, слабое и могущественное, доброе и отвратительное – ничто не важнее иного, а любое, что корень от корня и кровь от крови жизни – то и есть жизнь.
Я и есть мой лес: я и куница, крадущаяся сквозь траву, я и сова, дремлющая в своём дупле, и кувшинки над омутом – тоже я.
пятница, 27 сентября 2013
06:45
Доступ к записи ограничен
летописец " Hunting words I sit all night."
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра