летописец " Hunting words I sit all night."
Давным-давно, так далеко от наших земель, что и представить невозможно, с одним человеком произошла странная история. Кто ныне знает его прозвания или из какого он рода? Но важно не это, а то, что однажды он заключил странную сделку: что получит особый дар, которому нет равных, а взамен отдаст сердце.
Так и случилось. Он научился запечатывать сон и явь в узор листьев на странице, под его рукой мысль переплеталась с возможностью в кружеве разноцветных нитей. В витраж он мог заключить истинное вдохновение – в каждое яркое, сверкающее стёклышко – и всё, что виделось сквозь него, приобретало глубокую и трогающую душу красоту. А ступал так легко, что сумел вкрасться в сон и там бродить по меняющимся просторам, наблюдая крушение и создание миров.
Тогда-то его имя и кануло в безвестность. Никто уже не называл его, скажем, “Айвен, сын кузнеца Джона” (если предположить для примера, что Айвеном его звали раньше). Люди говорили иначе: “вот идёт сновидец”, а позже стали – “мастер грёз”.
А вышло, что сердце человеческое – настоящая пропасть! Сколько в нём всего – оглянешь, и не сочтёшь: каждая лёгкая паутинка сочувствия, любви и нежности, каждый мимолётный порыв вдохновения, каждое стремление и надежда. Проданное им тепло вытекало так медленно, так незаметно, что поначалу он и не видел разницы. Он словно ничего не потерял, но за спиной распахнулись крылья, а глаза обрели сказочную зоркость. Грядущее раскрылось перед ним картой вероятностей и исходов, а границы миров пали в прах. Он научился находить в цветах крошечных фей и разговаривать с ними на их чудном наречии о рождении звёзд и жизнях деревьев. А как прекрасно было танцевать на холмах с эльфами под нежные звуки свирели! Стало ясно, что люди придумали себе стены и не умеют видеть, а он – умел.
Сколько он не тратил, его силы и не думали подходить к концу, и он уверился, что обманул злого духа, ведь счастье и гнев, страсть и веселье текли и текли. Год проходил за годом, а его сердце оставалось таким же горячим и бездонным. И лишь много позже лёгкий холод начал тревожить его: порой он просыпался ночью оттого, что непонятная пустота скреблась в груди. Постепенно пустота росла и заполнялась туманом; и с годами в ней остались только бесконечные сны и языки, предсказания и умение спрятать в узелке ветер, и сотни других ценных талантов. Сновидец читал по чужим улыбкам встречи и расставания, любовь до гроба и скрытую ложь, но не мог вспомнить ни собственной первой влюблённости, ни разочарования, ни ярости. Будто внутри развернулся водоворот, сжирающий всё тёплое и живое из его души: словно он сам превратился из из живого человека в сон, по которым он бродил, или призрака, которых видел.
И тогда сновидец собрал свои нитки, бусины, зеркала, перья и лезвия, и отправился в путь. Он распустил ленточки на браслете – в нём он на всякий случай припрятал небольшую вьюгу – стремительно прошёл по самой кромке тени и света и нырнул в танцующую рябь листьев, оттуда перешагнул в птичье пение – попутно слегка подправив мотив – и шагнул в первый попавшийся сон, а оттуда в другой. Наконец сновидец нашёл духа, с которым много лет назад встретился, чтобы получить свой дар: ведь если можешь проникнуть всюду, а расстояния не помеха, отыскать можно что угодно!
- Я хочу обратно то, что отдал, - сказал сновидец, но дух лишь засмеялся:
- Что ж, - ответил он, - Сказки не лгут: каждого, заключившего договор со мной, можно спасти. Если тебя полюбит человек, всё утраченное вернётся, да и твой дар останется с тобой.
- Это, - нахмурился сновидец, - Совсем нетрудно.
- Верно, - ещё больше развеселился дух, - Но не так меня просто обмануть, как ты думаешь. Давным-давно великий чародей Октавиан заключил со мной ту же сделку и обрёл могущество, которое иным и не снилось. Однако же и он не сумел переломить условий договора. Скоро ты поймёшь, что однажды сожжённое сердце зорко провидит сны и миры, но слепо для любви. Дороги назад нет и не будет.
Поначалу сновидец не терял надежды, но ведь он уже давным-давно перестал быть собой, и даже если чья-то чуткая душа тянулась к нему, та привязанность виделась ему лишь сном по ту сторону стекла. Теперь он бродит по страницам книг, по балладам и оговоркам – Мастер Грёз, путешествует из одной сказки в другую, появляясь то там, то тут, иногда притворяясь человеком и примеряя имя и лицо. Но и сейчас, когда люди не верят в демонов и фей, не заговаривают амулетов и не заучивают заклинаний, они узнают с первого взгляда Тех, кто заключил сделку. Инстинктивно обходят, сторонясь Их, у которых нет сердца, потому Они – призраки иного мира, столь же чуждого, как земля эльфов и духов.
Ну, что же вы загрустили? Подарите мне улыбку, взгляд, прикосновение – крупинку тепла, которой не жалко. Я покажу вам дороги над неизвестностью, мосты над безднами историй, а вы…
…дадите мне крошку от жара вашего сердца? Такой потери и незаметно.
Так и случилось. Он научился запечатывать сон и явь в узор листьев на странице, под его рукой мысль переплеталась с возможностью в кружеве разноцветных нитей. В витраж он мог заключить истинное вдохновение – в каждое яркое, сверкающее стёклышко – и всё, что виделось сквозь него, приобретало глубокую и трогающую душу красоту. А ступал так легко, что сумел вкрасться в сон и там бродить по меняющимся просторам, наблюдая крушение и создание миров.
Тогда-то его имя и кануло в безвестность. Никто уже не называл его, скажем, “Айвен, сын кузнеца Джона” (если предположить для примера, что Айвеном его звали раньше). Люди говорили иначе: “вот идёт сновидец”, а позже стали – “мастер грёз”.
А вышло, что сердце человеческое – настоящая пропасть! Сколько в нём всего – оглянешь, и не сочтёшь: каждая лёгкая паутинка сочувствия, любви и нежности, каждый мимолётный порыв вдохновения, каждое стремление и надежда. Проданное им тепло вытекало так медленно, так незаметно, что поначалу он и не видел разницы. Он словно ничего не потерял, но за спиной распахнулись крылья, а глаза обрели сказочную зоркость. Грядущее раскрылось перед ним картой вероятностей и исходов, а границы миров пали в прах. Он научился находить в цветах крошечных фей и разговаривать с ними на их чудном наречии о рождении звёзд и жизнях деревьев. А как прекрасно было танцевать на холмах с эльфами под нежные звуки свирели! Стало ясно, что люди придумали себе стены и не умеют видеть, а он – умел.
Сколько он не тратил, его силы и не думали подходить к концу, и он уверился, что обманул злого духа, ведь счастье и гнев, страсть и веселье текли и текли. Год проходил за годом, а его сердце оставалось таким же горячим и бездонным. И лишь много позже лёгкий холод начал тревожить его: порой он просыпался ночью оттого, что непонятная пустота скреблась в груди. Постепенно пустота росла и заполнялась туманом; и с годами в ней остались только бесконечные сны и языки, предсказания и умение спрятать в узелке ветер, и сотни других ценных талантов. Сновидец читал по чужим улыбкам встречи и расставания, любовь до гроба и скрытую ложь, но не мог вспомнить ни собственной первой влюблённости, ни разочарования, ни ярости. Будто внутри развернулся водоворот, сжирающий всё тёплое и живое из его души: словно он сам превратился из из живого человека в сон, по которым он бродил, или призрака, которых видел.
И тогда сновидец собрал свои нитки, бусины, зеркала, перья и лезвия, и отправился в путь. Он распустил ленточки на браслете – в нём он на всякий случай припрятал небольшую вьюгу – стремительно прошёл по самой кромке тени и света и нырнул в танцующую рябь листьев, оттуда перешагнул в птичье пение – попутно слегка подправив мотив – и шагнул в первый попавшийся сон, а оттуда в другой. Наконец сновидец нашёл духа, с которым много лет назад встретился, чтобы получить свой дар: ведь если можешь проникнуть всюду, а расстояния не помеха, отыскать можно что угодно!
- Я хочу обратно то, что отдал, - сказал сновидец, но дух лишь засмеялся:
- Что ж, - ответил он, - Сказки не лгут: каждого, заключившего договор со мной, можно спасти. Если тебя полюбит человек, всё утраченное вернётся, да и твой дар останется с тобой.
- Это, - нахмурился сновидец, - Совсем нетрудно.
- Верно, - ещё больше развеселился дух, - Но не так меня просто обмануть, как ты думаешь. Давным-давно великий чародей Октавиан заключил со мной ту же сделку и обрёл могущество, которое иным и не снилось. Однако же и он не сумел переломить условий договора. Скоро ты поймёшь, что однажды сожжённое сердце зорко провидит сны и миры, но слепо для любви. Дороги назад нет и не будет.
Поначалу сновидец не терял надежды, но ведь он уже давным-давно перестал быть собой, и даже если чья-то чуткая душа тянулась к нему, та привязанность виделась ему лишь сном по ту сторону стекла. Теперь он бродит по страницам книг, по балладам и оговоркам – Мастер Грёз, путешествует из одной сказки в другую, появляясь то там, то тут, иногда притворяясь человеком и примеряя имя и лицо. Но и сейчас, когда люди не верят в демонов и фей, не заговаривают амулетов и не заучивают заклинаний, они узнают с первого взгляда Тех, кто заключил сделку. Инстинктивно обходят, сторонясь Их, у которых нет сердца, потому Они – призраки иного мира, столь же чуждого, как земля эльфов и духов.
Ну, что же вы загрустили? Подарите мне улыбку, взгляд, прикосновение – крупинку тепла, которой не жалко. Я покажу вам дороги над неизвестностью, мосты над безднами историй, а вы…
…дадите мне крошку от жара вашего сердца? Такой потери и незаметно.
