На тонких лапах, шатаясь и пригибаясь под поздним снегом, бродит моя весна: за окнами даль – морозная дымка, и нет лица под завесой светлых твоих волос. Ломкая волчья твоя улыбка светится мне издалека: нет, не свечою, и мало тепла в отблеске острых твоих клыков. Воду глотает из скола льда, точно кровь из открытой раны – или мчится по строчке моих следов. А потом, позабыв о былых охотах, спишь на моём плече, спрятав когти в кулак.
Высверк стальной из твоих зрачков прячешь под жёлтой прядью. Думаешь, я позабыла, как над тающей гладью снежной степи ты взлетала в полёте почти ястребином, гоня свою жертву к обрыву? Я ли одна за твоим обличием нежным вижу, как ты смеёшься беззвучно, склоняясь над горлом твоей добычи, и как сияют нездешним светом твои глаза?
О, говорят, что зима жестока, уныла осень – но знает ли кто о тебе, моя радость, взгляд твой пронзает и слово навылет, веером лезвий раскроет крылья и – шаг из тени – и без возврата…
Узким клинком мне сияет твоя улыбка из безумного марта, и я всё же мягко касаюсь твоих волос, помню оскал твой рысий, и всё же целую изгиб твоих губ.
***
Ну, надеюсь, никто не ожидал от летописца "Теты" и железных сказок чего-нибудь жизнерадостного с цветочками?..