Кажется, я ещё не писала о том, чем занимаюсь на работе.
У меня, конечно, были собственные причины на то, чтобы вот так на целый год поступить в социальную службу, но я была готова работать и преодолевать неизбежные трудности. Это выглядело справедливым. Но на самом деле неожиданностей оказалось больше, и одним из таких было открытие: в нашем захудалом агенстве на краю крошечного городка не так-то много дел. У нас есть протекающая в дождь крыша, два компа с интернетом и мы всё ещё пользуемся квадратными цветными дискетами. Внезапно получилось так, что большую часть времени я занималась своими делами.
Ладно, я попробую описать это подробнее. Мой рабочий день начинается в девять и заканчивается в шесть; мне требуется десять минут быстрой ходьбы, чтобы дойти от дома до офиса. Сегодня я торопилась больше обычного, потому что неожиданно выпал снег и резко похолодало. Шла и ругала про себя непредсказуемую погоду: в Сиэтле мы ждём от зимы четырёх пасмурных дождливых месяцев и пару ливней, в крайнем случае град, но уж точно не снежных завалов и минусовой температуры.
Когда пришла, не успела выпить чаю: сразу начинаются занятия. Целых два часа я учу Нору английскому в крохотной комнатке-библиотеке. Там только два тонких стеллажа, заваленных учебниками, некоторые из которых отпечатаны ещё синими чернилами чуть ли не в сороковые годы. Наш стол занимает почти всё остальное пространство.
Нора не может запомнить ни одной конструкции, предложения выскальзывают из её памяти, как и правила чтения. У неё какая-то форма умственной отсталости, но родители этого не признают, и мы не можем послать её на специальные курсы к хорошим учителям... Я подолгу объясняю ей простой диалог из двух фраз. Она путается. Проходим заново: заучиваем наизусть, повторяем вместе несколько раз.
Через два часа урок заканчивается. Я прощаюсь, благодарю за присутствие и наконец у меня есть шанс выпить чашку чая. На офисной кухне только чёрный в пакетиках, но я приношу свой - зелёный с киви и грушей, и ещё мёд в маленькой пластиковой баночке.
В основной комнате агенства непривычно тихо - значит, наша босс, госпожа Ха Мо, здесь. Я не хочу лишний раз попадатся ей на глаза, поэтому забираю чай и иду в приёмную. Обычно по утрам я помогаю мисс Йе, которая теперь работает только полдня и не может сама записывать всех клиентов и информацию. В приемной холоднее, чем в остальных помещениях: дверь не прилегает к стене, оставляя щель почти в ладонь.
В двенадцать наступает время ланча; после него я всё-таки иду в главную комнату. Я делю рабочий стол с Лорой. Мы не слишком-то похожи, но пять месяцев работать так близко и не познакомится получше просто невозможно. Лора заканчивает свои дела, а потом я диктую ей сочинение.
Может быть, честнее было бы помочь ей написать его самой. В первый раз я так и сделала, но оказалось, что Лора не может даже в своих словах написать пересказ десятистрочного абзаца. Я добилась только слёз, каракуль на бумаге и ощущения, что я бьюсь головой в стену. С тех пор все все я диктую ей сама. В основном, эта бездарная халтура плюс немного литературного изложения. Я утешаю себя тем, что лучше так, чем слушать её собственные попытки.
Когда мы заканчиваем, она уходит, оставив мне в личное пользование стол и пачку вафель. Я завариваю новый чай и открываю файл с дневником Сикибу Мурасаки - сейчас у меня период японской литературы. До этого были Агата Кристи (вся серия о мисс Марпл), Пратчетт (книг двадцать, включая неофициальные переводы), английская история ("Мифы, легенды и предания" Роллестона, Джеффри Монмут, шотландские сказки и тд) и сколько-то единичных книг. Однажды какой-то злодей посоветовал мне "Сумерки"; помню, как я давилась этой мутью, ожидая, как на следующей странице начнётся обещанный шедевр. Странная мысль: наверное, к концу контракта у меня соберётся приличная электронная библиотека, только надо как-то перенести её на свой лэптоп, а ведь в наших допотопных дискетах много не помещается...
Где-то за час до окончания рабочего дня я переключаюсь на графоманство и успеваю набросать окончание к одной из глав Теты. Сначала мне было странно писать свои рассказы, находясь так близко к другим людям. Но со временем я привыкла и научилась расслаблятся, понимая, что никто не может прочитать через моё плечо текст, написанный на незнакомом языке. Сейчас я, описывая историю Абигэйл, чувствовала её так же ясно, как и находясь в собственной комнате наедине с героями и словами. Я так же ярко вижу ломкие тени Белой своры, фонарный свет сквозь метель и растрёпанную Абби.
Стрелка часов доползает до шести. Я допиваю чай и собираюсь домой; вот и закончился ещё один день моей работы в социальной службе.