Прочитав пару книг слишком быстро, я, наконец, поняла, что мне следует притормозить, иначе они закончатся слишком быстро. Редко когда я получала столько удовольствия от таких милых убийств и отравлений! Кто-то кого-то постоянно душит и травит, чьё-то сердце разбито, кто-то рыдает (или стоически молчит, но в душе глубоко страдает) но при этом общая атмосфера ужасно милая и домашняя. Самое то, чтобы под чашечку чая проследить за полётом гениальной мысли Пуаро. И сам Пуаро! Он вообще мой самый любимый из её сыщиков, и читать про него что угодно - это как сидеть в гостиной с другом, пить какао и слушать одну за другой захватывающие истории о приключениях и загадках.
Забавны их диалоги с Гастингсом, например в первой же книжке Пуаро объясняет, что надо запутать преступника и тут-то его, Гастингса, помощь будет неоценима. Чем же он должен помочь? Ну...
“Yes, he is intelligent. But we must be more intelligent. We must be so intelligent that he does not suspect us of being intelligent at all."
I acquiesced.
"There, mon ami, you will be of great assistance to me."
I was pleased with the compliment. There had been times when I hardly thought that Poirot appreciated me at my true worth.
"Yes," he continued staring at me thoughtfully, "you will be invaluable”
I acquiesced.
"There, mon ami, you will be of great assistance to me."
I was pleased with the compliment. There had been times when I hardly thought that Poirot appreciated me at my true worth.
"Yes," he continued staring at me thoughtfully, "you will be invaluable”
Бедный Гастингс, pleased with the compliment Ну ничего, зато Пуаро чудесненько пропускает все хихиканья насчёт собственного самомнения и самооценки. Сколько бы ему не намекали, что не все в курсе его свершений и славы, он ни малейшего сомнения в том, что все законопослушные люди им восхищаются, а все преступники в ужасе, стоит ему оказаться в той же стране: "They fear me, Hastings; the criminals of your England they fear me! When the cat is there, the little mice, they come no more to the cheese!" А в другой книге он скромно представляется как Эркюль Пуаро, лучший в мире детектив
Но при всём этом, я не припомню ни у какого другого детектива такого обострённого чувства этики. Не просто справедливости - а настолько тонкого и глубокого осознания морали и чувств (и сочувствия, которое он тут же с готовностью предлагает всем, у кого на фоне детективной драмы переживания). Вообще этих примеров в каждой книге полно, но вот в "Зло под солнцем" он, раскрыв убийство, разговаривает и утешает девочку-подростка, причём очень аккуратно и уважительно. В "Стайлзе" очень переживает за семейную пару на грани расставания и конечно их надо помирить! И так почти везде.
“And the good heart, it is worth in the end all the little grey cells. Yes, yes, I who speak to you am in danger of forgetting that sometimes” - нет, конечно, Пуаро этого никогда не забывал. По-настоящему он злился только на преступников, а на всех остальных... нет. Дело не только в том, что он стоит на страже закона; у меня такое впечатление, что для Пуаро преступление против другого человека - это нечто настолько неестественное и ужасное, что он буквально не в состоянии смириться с подобным в мире. Для него зло - это что-то, что он не может игнорировать. Вот как он расставляет свои чашки и книжки и организует свои документы, упорядочивает свою жизнь, составляет системы и "методы", так и в плане морали и закона. Проявления настоящего зла для него явно невыносимы из-за его внутреннего чувство справедливости. И поэтому итог "Занавеса" как раз логичен в этом плане, Пуаро не мог уравновесить свою этику со справедливостью. Мне тут вспомнилось, что в Murder in the Mews инспектор говорит Пуаро, что ему даже хотелось бы посмотреть, как бы он совершил убийство, на что Пуаро отвечает - дорогой инспектор, тогда вы бы даже никогда не узнали об этом! Но когда дошло до дела, то получилось совсем наоборот.
Тут я вспоминаю еще одну серию детективных историй, про отца Брауна, который бы в своём католицизме ни за что бы не одобрил такого. Но Пуаро как сначала детектив, потом бельгиец, потом много всего другого, и только потом католик. А отец Браун (и Честертон) сначала католик, и уже потом всё остальное.