Лес-прародитель холоден и глубок точно океанское дно: как в непроглядный холод опускаются скелеты кораблей, окружённые существами древними и невозможными, и волны чёрной листвы смыкаются над ними. Или нет: совсем не как морское дно, а как небо. Темнота опрокинутая, бесконечная и непостижимая, зов пропасти между искрами (иглами) звёзд. А в бездыханном просторе царство непокорённой скорости и тишины!..
Змеиная битва корней, разрывающих влажную землю, и из их сплетающихся сетей деревья тянутся вверх. Воздух между ними горек от стонов, проклятий, и ропота. Бесчисленные пальцы их ловят ветер, как мог бы медведь ловить рыбу в ручье. Лес этот прорастает из морских впадин и безлунного купола; в приливах бурь листья и мох бьются и развеваются, но взлететь не могут – крылатый лес, говорили о нём, лес-ангел. Тысячи крыльев, сотни глаз, дух за пределами сознания, устремления выше смертного разума.
Птица. Меж чёрным и серым и бурым, её перья как тень, как железная руда. Она открывает клюв: ни звука. Птица оглядывается. Её глаза – ни одного цвета в них нет и все цвета – ищут, изучают, рыщут; сама птица неподвижна. Вот оно! Птица падает вниз, к земле, где увидела что-то крошечное и живое (жук? червяк!).
Это не червяк. Корни дерева скользкие, жёсткие, и чёрные. Дерево – древний старик, настолько старый, что разница между жизнью и смертью потеряла значение, а осталась только иссушенная костяная злоба. Что ж!.. птица не уступит ему: её перья поржавели со временем, но клюв по-прежнему способен сточить камень и сталь. Корни поддаются, расходятся трещинами под ударами.
Не червяк и не жук! – но это что-то вкусное, что-то яркое и горячее, прекрасное и восхитительное. Алая ягода скатывается из разбитого основания корня. Птица очарована; дерево сотрясается в бессильной ярости. Ягода полна тайного света, живого огня, чего-то такого, что лес не знал и не узнает в его холодной стоячей тишине, в его омутах мрака и ила.
Ни птица, ни дерево не знают, или знали и забыли, или знают, но не понимают – это совсем не ягода. Существо более древнее, чем птица и лес, спит под корнями. Глаз его сияет в клюве птицы. Она унесёт его далеко, над равнинами и морями, над землями живыми и мёртвыми, над странами людей и владениями созданий иного толка. Так тому и быть; спящего под корнями это не тревожит.
То, что знает спящий, но что неизвестно птице и дереву (они забудут, как забывали раньше снова и снова): глаз всегда возвращается к хозяину. Птица поднимается в воздух. Под её крыльями собирается течение ледяного ветра. Холод ползёт за нею как собака.