Дурочка копалась в луже. Она набирала полные горсти камешков со дна и перебирала их. Больше всего вылавливалось серых и буро-коричневых, неровных как картофелины. Чуть реже встречались зеленоватые, будто подсвеченные плесенью на сломах. Иной раз поблёскивала бледно-жёлтая прожилка. Дурочка искала кремень, потому что в кремне прятался огонь; если бить по нему, искра испугается шума и выскочит наружу, и надо только отпрыгнуть подальше, пока не укусила.
Юбка и фартук Дурочки полоскались в луже; ботинки бы уже превратились в комья грязи, но она босиком вышла на улицу. В ботинках она вырастила нарциссы, и они стояли дома на подоконнике.
- Эй, Дурочка! Дурочка! - Анник, подхватив платье, слетела со ступенек и дёрнула её за рукав. Камешки посыпались в лужу, - Ты разве не видишь, что уже стемнело?
Дурочка подняла голову. У неё были светло-голубые глаза, очень блестящие и чуть расфокусированные.
- Что я говорила тебе? Что мы должны делать, когда становится темно?
- Возвращаться домой, - медленно сказала Дурочка.
- Не сиди в луже! Поднимайся и идём! - Анник дёрнула её за руку и нервно оглянулась. Что-то прошуршало над ними в темноте.
***
Дурочка свила гнездо на кровати. На самом деле, настоящей кровати не было, всего-то пара пустых ящиков, тонкий матрац и несколько тонких пледов один на другом.
- А мне уже двенадцать, - сказала Дурочка и засунула за щёку один из найденных кремней.
Мёртвая тишина вверху прорезалась стремительным клёкотом. Но свечи не горели, огни во всём городе были погашены. Анник плакала во сне. Дурочка широко раскрытыми глазами смотрела вверх, сквозь картонно-тонкую заслонку, сквозь мутные тучи, сквозь мелькающие тени.
- День Рождения, - удовлетворённо прошептала она, - Уже большая.
***
А это случилось нескоро. У Дурочки появилось платье: бледно-серое, тонкое как бумага от постоянной носки, и от колен пестрело заплатами. Но к платью полагались башмаки на твёрдой подошве, которая стучала по мостовой как молоточки. Тут-стук-стук. Нок-стук-тук-тук.
Они переехали в Уинкстельм: Дурочка, её сёстры Анник и Глэдис, старший брат Эгдон и маленький Тэдди. А ещё две кошки, крыса и горшочек с мятой.
Дурочка гуляла по улицам до самой темноты, и никто не сердился. Она слышала, как Эгдон сказал:
- Здесь ничего не случится. Они не заходят в город.
Так Дурочка оказалась совершенно свободна в самом лучшем городе на свете.
***
Дурочка умела читать. В школе её считали глупенькой, но она знала, что буквы - это те же слова, только их говорит бумага, а слышат глаза.
"Серебряный Каштан" - услышали её глаза надпись на деревянной вывеске, и она зашла.
Никогда она не встречала такое количество интересных вещей в одном месте. Широкий подоконник отводился под низкие ящички с травами, а стену напротив почти целиком занимала пожелтевшая карта. Карты, которые раньше видела Дурочка, представляли собой смешение голубого и зелёного с вкраплениями коричневого, но эти цвели золотыми, красными и чёрными чернилами, кудрявыми линиями на древнем пергаменте. Вместо лаконичных точек с названиями городов крошечные крепости вставали посреди лесов и на берегах рек, драконы свивали гнёзда над вершинами гор, а моря наполнялись диковинными рыбами, русалками, гидрами и крылатыми змеями. Дурочка приподнялась на цыпочки и осторожно проследила пальцем кудрявую линию реки.